Родительская любовь: невозможность соответствовать идеалу

На написание этого поста меня сподвиг отрывок из статьи Гордона Ньюфелда – психотерапевта, автора книг по теории привязанности. В этом отрывке Ньюфелд говорит о том, что само родительство является очень мощной терапией для человека. «Сам факт вашего родительства уже является самой лучшей терапией, которая лечит, заживляет, восстанавливает от травм и ран, полученных вами ранее».

И далее. «Пускай у вас было недостаточно счастливое детство, но сейчас вы мать, и когда вы поднимаетесь до этого уровня и начинаете действовать из любви, ощущаете нужды ребёнка, стремитесь быть ответом на них, когда ваше сердце готово великодушно отдавать, когда вы вытягиваете себя до уровня родителя, в котором нуждается ваш ребёнок, в этом усилии и происходит личностный рост.»

Но более всего меня зацепила последняя фраза: «Любовь – всегда наилучший ответ на вопрос, ради чего мы приносим жертву. Если от нас требуется самоотречение, отказ от какого-то удовольствия, импульсивного поступка и мы делаем это ради любви – мы трансформируемся.» Зацепила настолько, что я не смогла сосредоточиться на работе, для которой, собственно, и села за компьютер. Взволновала, потрясла, вызвала безумное желание тотчас же с кем-то обсудить прочитанное.


Что именно так зацепило меня в словах Гордона Ньюфелда о любви? Прежде всего, осознание собственной ограниченности. Понимание того, что не доросла я пока до такого уровня, при котором самоотречение воспринимается спокойно. Каждое слово – самотречение, отказ, жертва – вызвало мгновенный протест. «Я не хочу отрекаться от себя! Я не готова приносить жертву!» - всё моё нутро взбунтовалось против подобного положения вещей.

И одновременно с протестом ощущалось внутреннее согласие с автором этих строк. Да, действительно, преодолевая себя, выходя за пределы собственных границ, мы растём. Сразу вспомнились слова Апостола Павла в его послании Коринфянам:

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.»

Как же я согласна! И одновременно как это неприменимо ко мне... Моя любовь – любовь матери к своему ребёнку – глубокое, глубинное переживание. Но оно очень земное. Я не растворяюсь в нём вся, без остатка.

Немного подумав, я поняла, что некоторые жертвы я, безусловно, приношу. Вернее они даже жертвами не воспринимаются. Я совершаю поступки, думая о сыне, но в результате лучше становится нам обоим. Если я чувствую, что моему сыну нужно побыть дома, а не оставаться с няней, я стараюсь максимально идти за ним. Несмотря на то, что в планах – срочная работа, заказы, встречи и так далее. Я могу ощущать фрустрацию, но достаточно быстро успокаиваюсь.

Однако есть ситуации, в которых я иду за собой, а не за сыном. Мучает ли меня чувство вины? Да, мучает. Стараюсь заглушить его самовнушением: «Мне это сейчас нужно». Иногда помогает, иногда - нет.

Наверное, именно поэтому эти слова Гордона Ньюфелда так взволновали меня. В них описывается идеал, которому я ХОЧУ соответствовать. Для меня это правильно. И одновременно я понимаю, что к этому не готова..

Это вовсе не означает, что я считаю себя плохой мамой. Нет. Невозможность соответствовать идеалу – вот, что для меня так болезненно.

Здесь ставлю точку. Как всегда испытывая некоторое смущение от того, что поделилась чем-то очень сокровенным.